Лев Устинов
АЛЁНУШКИНО СЧАСТЬЕ
Сказка в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ИВАНУШКА. АЛЕНУШКА. НОЧЬ.
УТРЕННЯЯ ЗОРЬКА. ФИФУЛЯ. МНЕКАЛКА. БОБРИХА.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
На опушке, прямо в лес могучий, бежит тропинка тонень¬кая, робкая, не много по ней хожено. Одним леса дремучего страшно, а другим вроде бы и ни к чему... Но уж раз есть лес дремучий, а в нем тропинка тонкая, то обязательно на этой тропинке что-нибудь да случится. Вот и сейчас... Как только солнце закатное высветит нам опушку, мы увидим, как две девицы великовозрастные поперек тропинки яму копают. Это сестры—М не калка и Ф и ф у л я. А зачем они яму копают — это мы из разговора узнаем.
Мнекалка (сверху). Скорей! Скорей копать надо! До темноты закончить. Завтра рано утром Иван за дровами пойдет да как раз в эту яму и провалится!
Фифуля (из ямы). Сейчас закончу.
По поляне от сухого, похожего на черный скелет дерева движется Тень, подползает к яме, хихикает.
Мнекалка. Ты кто такая?
Голос Лесной Тени. Я Тень Лесная.
Мнекалка. Чего это ты расхихикалась?
Голос Лесной Тени. А смешно, как вы лопаты держите. Не¬бось первый раз в жизни своими руками работаете?
Мнекалка. И последний!
Голос Лесной Тени. Кому ж это вы яму роете?
Мнекалка. А кому надо, тому и роем.
Ф и ф у л я (из ямы). Готово! Давай руку... (Выкарабкивается на¬верх.) Ой, сестрица, как бы худа от этого не было...
Мнекалка. Лично мне хуже, чем есть, не будет. Чего мы здесь, скажи мне, сидим среди мужиков лапотных?
17*
515
Фифуля. Принцев ждем.
Мнекалка. Как же... Дождешься тут... А коли и дождешься, так завалящего. А ты мне настоящего принца дай!.. Насто¬ящих-то принцев по заморским странам искать надо... И л бавимся от Ивана — землю продадим, дом продадим, куп ницу продадим и в заморские страны за женихами мах¬нем.
Фифуля. Да уж пробовали избавиться... Помнишь, ты больной прикинулась, сказала, что только свежим мохом вылечиться можно. Ты его тогда в лютый мороз ночью в лес послала, думали, замерзнет он насмерть — не замерз, сам после по¬делю болел, а мох принес... А потом я больной притвори- лась, со дна омута тину просила. Ну, думали, все, сколько там людей потонуло... А он принес. Гадость эту — фу! —по¬том есть пришлось.
Мнекалка. Ты мне прошлое не вспоминай. Яма не омут, иэ нее не вынырнешь.
Фифуля. А помнишь, у телеги его оси мы подпилили, так пне же па этой телеге и перевернуло.
Мнекалка. А теперь не выкрутится. Начинай колдовать. Гдп рецепт колдуна Роткода?
Фифуля. Вот он. Читай.
Мнекалка. «Гвоздикус ржавикус номер два».
Фифуля. Что значит номер два?
Мнекалка. Значит два ржавых гвоздя.
Фифуля. Вот они. Дальше.
Мнекалка. «Солюс гретус сковородус»... щепотка жареной соли.
Фифуля. Тут.
Мнекалка. «Аш два о тухлус номер пятьсот».
Фифуля. Чего?
Мнекалка. Бутылка тухлой воды.
Фифуля. Есть.
Мнекалка. «Дохлус крысус номер один».
Фифуля. Ясно. Вот она. (Показывает тряпку, в которую завер¬нута крыса.)
Мнекалка. Все кидаем в яму и говорим желание... Пусть Иван
упадет в эту яму и превратится в сову. Пусть сидит весь день на суку, слепые глаза таращит, а мы хозяевами ста¬нем.
Фифуля. Фи... совой... Пусть лучше станет лисой, полезет в курятник, тут его и пристукнут, а шкуру на шапку пустят или, того лучше, нам на воротник.
Мнекалка. А мы тогда кузницу его продадим.
Фифуля. Поле продадим.
Мнекалка. Луг продадим и в заморские страны принцев ис¬кать поедем.
Фифуля. И сундучок секретный, что Ивану от отца достался, тоже с собой прихватим. Там его и вскроем. В заморских странах, говорят, мастера есть — любой секретный замок откроют.
Голос Лесной Тени. Странные вы... Кругом весна, каждая букашка добром наполняется, жизнь продлить хочет, а вы — брата родного убить.
Мнекалка. А он нам вовсе и не родной/
Голос Лесной Тени. А какой же?
Мнекалка. Полуторный. У нас отец один, а матери разные. Наша мамочка была барыня белолицая. Ее в наказание за мужика...
Фифуля. Фу...
Мнекалка. ...отца Иванова, замуж выдали. Она с ним и про¬жила-то всего три года.
Фифуля. На праздник пирогов объелась.
Мнекалка. Вот он и женился на нашей мачехе. Да, к сча¬стью, скоро оба и померли.
Голос Лесной Тени. А Ивана-то за что вы так не любите?
Фифуля. А за то, что у него — фи!—руки шершавые.
Мнекалка. Ау нас гладкие.
Фифуля. За то, что кожа у него — фу!—-темная и грубая.
Мнекалка. Ау нас белая и мягкая.
Фифуля. Но ему почему-то от всех почет и уважение.
Мнекалка. А на нас? видите ли, все плюют и ругаются.
Голос Лесной Тени. Так ведь руки-то у него шершавые от мозолей — на вас работает, а кожа в поле задубела от вет¬ра и солнца. Фифуля. Фи... Как у нищих. Мнекалка. Он от нищенки родился. Фифуля. Значит, нищим и помрет.
Мнекалка (зло). Иди отсюда, не мешай! Пусть Иван превра¬тится в сову! Фифуля. Пусть лучше в лису! Мнекалка. Ая говорю: в сову! Фифуля. Ая говорю: в лису! Мнекалка. Ая хочу в сову! Фифуля. Ая хочу в лису!
Вцепляются друг в друга и обе падают в яму, продолжают там ругаться, а выбираются из ямы уже в обличье совы и лисы.
Мнекалка. Ой, сестрица, на тебе шкура лисья!
Фифуля. А на тебе перья совиные! (Испуганно.) Что ж мы
теперь? Навсегда? (Всхлипывает.) Говорила я тебе... Голос Лесной Тени. До утра в совиной да лисьей шкуре пробудете. А утром, как солнце взойдет, снова людьми ста¬нете. А вечером опять в сову и лису... (Хихикает.) Смешно все же...
Мнекалка (злобно). Еще не конец это... Не конец, а только начало. Кто-то посмеется, а кто-то и наплачется.
А вот и дом, в котором сестры живут и братец их Ива¬нушка.
В комнате сестер — две кровати, два зеркала, два кресла, а в комнате Ивана — лавка с овчинным полушубком да сто¬лик с сундучком.
Слева от дома — кузница, в жаровне еле огонь теплится; посреди сарая наковальня крылья растопырила, у стены огромный молот стоит и лестница о двух ступеньках. Пря¬мо через кузницу ручей протекает.
Между домом и кузнецей — двор. На дворе — трава, а на
траве — дрова... Видно, на зиму припасенные.
Да зима еще когда будет, а сейчас пока лето.
Летом ночь короткая. Не успел лечь, а уж Зорька У т-
т) е н н я я Иванушке в окошко стучит.
Иван. Кто там?
Утренняя Зорька. Пора вставать, Иванушка. За ночь на лугу травинки подросли. Какая на сантиметр, а какая и на два. Видно, наперегонки к небу бежали... Иван. Да неужто вставать уже? Ведь только лег...
Окошко в комнате Ивана быстро светлеет.
Утренняя Зорька (всовывает в окошко голову). В поле ко¬лосья росы вечерней напились, зерна в них отяжелели... Иван. А голова моя еще тяжелей — сил нет от подушки ее ото¬рвать.
Утренняя Зорька. А надо.
Иван. Летний день хоть жнет, хоть пашет — все по спине пля¬шет... Мне бы еще хоть часочек... Утренняя Зорька. Знаю, что устал ты вчера и что спать тебе хочется. Да крестьянская работа такая —от зари до зари. (Поет и в такт песенке стучит пальчиком в окно.) Поднимайся, милый друг.
Тук-тук-тук. Я не слышу в кузне стук.
Тук-тук-тук. Там лежат коса и плуг.
Тук-тук-тук. Ждут они рабочих рук.
Тук-тук-тук.
Иван (садится на лавке). Ох, Зорька Утренняя, прямо беда с то¬бой. Зимой тебя не дождешься, а летом торопишься, словно кто бежит за тобой. Утренняя Зорька (смеется). А так оно и есть. Летом за мной господин День с палкой в руках гонится.
Иван. Вот и бежал бы себе дальше.
Утренняя Зорька. А дальше госпожа Ночь не пускает. Она мне начальница, мне ее обгонять не положено.
Иван (ворчит). Поспишь тут с вами... (Встает, умывается, бе¬рется за еду.)
Утренняя зорька. Желаю тебе приятного аппетита.
Иван. Мне аппетита не надо. У меня аппетита больше, чем еды. Аппетит — он на все глядит. А крестьянская еда простая: две картошки да соли немножко, огурец соленый да лук зеленый.
Утренняя Зорька. Была бы я не Зорька Ясная, а девица красная, я бы замуж за тебя пошла.
Иван. Отстань... У меня своя есть зоренька.
Утренняя Зорька. Чего ж ты зореньку свою к себе в дом на руках не принесешь? Руки-то у тебя сильные.
Иван. Руки-то сильные, да на них сестры как гири висят. Отец мой, как помирал, завещал мне: пока сестер замуж не вы¬дам, чтоб сам не женился.
Утренняя Зорька. Засиделись твои сестры в невестах.
И в а н. Что делать, коли женихи не торопятся.
Утренняя Зорька. А может, невесты не спешат? (Хмыкает.)
Иван. Ты чего хмыкаешь?
Утренняя Зорька. А ничего... Придет время — и ты хмык¬нешь... Дал бы им разок шлепка хорошего. Неужто не на¬доели тебе бездельницы эти?
Иван (вздыхает). Надоели... Да обижать их нельзя. Сироты они.
Утренняя Зорька. Эх, Иван... Добрый ты... А добрый много добра не наживет.
Иван. Да мне много и не надо.
Утренняя Зорька. И характер у тебя мягкий... А на мяг¬ких спят.
Иван. Ничего... Поспят да и проснутся.
Утренняя Зорька. Прощай, Иванушка. Побегу на запад. Мне за одно утро надо весь мир обежать... (Исчезает.)
Иван (подошел к двери в комнату сестер, прислушался, ти¬хонько постучал). Сестренки, утро уже... Вы бы встали да чего ни то поработали... Или бы уж книжки умные почита¬ли... Спят еще сони беспробудные... (Вздыхает.) Эх, сироты вы мои горемычные. И когда только я вас замуж выдам...
Только Иван в кузницу вошел, раздул мехами огонь в гор¬не, как через окно в дом осторожно влезли его сестры — Фифуля и Мнекалка.
Фифуля. Иван в кузне уже.
Мнекалка. Давай скорей в спальню!
Входят в свою комнату, закрывают за собой дверь.
Фифуля. День уж скоро.
Мнекалка. Закрой окно!
Фифуля (задергивает занавеску). Вот застал бы нас Иван... Это ты все... (Передразнивает.) Еще мышоночка... Еще мышо¬ночка...
Мнекалка (достает из-под кофты что-то завернутое в тряп¬ку). Спрятать надо.
Фифуля. Куда?
Мнекалка. А все туда же, в сундук. (Прячет сверток.)
Фифуля. Ох, завалимся мы с этим делом.
Мнекалка. Пока завалимся — подружка Иванова слезами за¬льется, волосики ее шелковистые среди лета зимним сне¬гом обсыплются.
Фифуля. Ох, Мнекалка, лютая ты баба.
Мнекалка. Так уж жизнь устроена. Кто водой жажду утоля¬ет, кто вином, а кто кровью.
Фифуля. Надо бы второй замок на сундук повесить. Вдруг кто заглянет?
Мнекалка. Иван мужик совестливый, в чужой сундук не по¬лезет... Вот бы нам узнать, что у него в сундучке спря¬тано.
Фифуля. Думаю, золото там!
Мнекалка. Кабы золото, так его бы не так хранили.
Фифуля. А как?
Мнекалка. Золото, его всего лишь за семью замками хранят... А тут, в сундучке этом, то ли совсем замков нет, то ли их видимо-невидимо. Так хранят чегой-то подороже золота. Фифуля. Что же дороя^е золота? Думаю, дороже золота ничего нет!
Мнекалка. А выходит, что и есть. Да только что? Посмотрим?
Сестры крадутся вверх по лестнице, входят в комнату Ива¬на, протягивают руки к сундучку, и вдруг сундучок заго¬ворил:
«Ты не тронь меня, постой, Я сундук не простой. Я в огне накален, Я в воде закален, У меня замок с секретом, А с каким — молчок об этом. Чтоб моя открылась дверца, Надо соединить...» Сундучок умолкает.
Фифуля. Чего, чего соединить-то? Мнекалка. Ну говори! Фифуля. Чего замолчал?
Мнекалка. Эх, вот так он всегда... На самом интересном мос¬те замолкает...
Фифуля. Слышишь, идет кто-то... По запаху чую: Аленушка —
фу! — к Ивану спешит. Мнекалка. Подстеречь бы ее на ночной тропиночке в лесном овраге...
Фифуля. Подстеречь-то можно, да только осторожно.
Сестры сбегают вниз, прыгают в постели, укрываются одеялами.
А Иван в кузнице стучит молотком по тонкой полоске же¬лезной да про этот же молоток и песню поет. Только за песнями да разговорами Иван работу не забывает. Все вре-
мя чего-нибудь мастерит. Как у музыканта по клавишам, руки его по кузнице все время двигаются. Весело работает Иван. А кому весело работать — тот скоро не устанет.
Иван (поет).
Рожь скосили на зерно — Хлебом сделалось оно. Хлеб горячий с молоком! А при чем здесь молоточек?.. Как косарь косу наточит, Не отбивши молотком?
Аленушка (входит). Здравствуй, Иванушка.
Иван. Доброе утро, Аленушка.
Аленушка. Хорошо ты пел, весело.
Иван (смеется). Где же ты слушала?
Аленушка. Возле дверей.
Иван. Чего же не вошла?
Аленушка. Песню перебить боялась.
Иван. Что же ты у меня трусиха такая? Всего на свете бо¬ишься.
Аленушка. Видно, уж так жизнь устроена: счастливому — храбрость, а несчастливому — страх.
Иван. Какие новости в деревне?
Аленушка (уклончиво). Да разные...
Иван. Какие же?
Аленушка. Веселых новостей нет, а грустным не хочется ве¬рить.
Иван. И то правда. Если всем новостям верить — не знаешь, куда и бежать... А у тебя праздник, что ли, сегодня?
Аленушка. Я до свету встала, всю работу переделала и к тебе бегом. А ты мне и не рад?
Иван. Я тебе всегда рад. И любовь моя к тебе, как этот огонь, никогда не гаснет. Только при этом ярком летнем сол¬нышке огонек этот не так заметен, а в длинную зимнюю ночь он как солнышко: и светит и греет.
Аленушка. То зима, то лето, а счастья все нету... (Вздыхает.)
Бондарь сына женит, дом новый молодым строит. Просил подкову на крыльцо, чтоб счастье в доме было. Иван. Подкову большим молотом ковать нужно. А так где ж
ее взять, подкову?.. Аленушка. И счастье взять негде. (Поет.) Говорят, что счастье Бродит рядом где-то. Только я не знаю, Как оно одето. Не скажу я счастью Ни «прощай», ни «здрасьте». Даже если встречу — Не узнаю счастья. Иван. Ну, ты у меня совсем приуныла... (Подходит к молоту.)
Хочешь, вместе попробуем? Аленушка. Да уж сколько раз пробовали... Иван. Давай еще раз. А вдруг?
Аленушка с Иваном пытаются поднять большой молот, но из этой затеи ничего у них не получается. Молот перево¬рачивает их то в одну сторону, то в другую, они падают, сталкиваются, трут себе лбы.
Аленушка. Ты ушибся?
Иван. Я-то ладно. А вот у тебя теперь на лбу фонарь будет. Аленушка. Зато ночью с фонарем ходить светлее. А красоту
мою он не испортит. Ее и так нет. Ива н. Да что с тобой сегодня? Дрожишь прямо вся. Аленушка. Недоброе у меня предчувствие. Лето на дворе, а
мне зябко. Словно зима еще... Иван (садится рядом с Аленушкой, не окно обнимает ее за пле¬чи). У души, как у природы, тоже свое лето бывает, своя осень, своя зима... От обиды, говорят, душа надолго замерза¬ет, да ведь и зима не вечно живет... (Поет.) Снег над полем кружится, Снег на поле валится. В зиму мерзнет полюшко,
Как в избе стекло. Потерпи-ка, я тебя Отогрею пальцами. Не смотри, что грубые, В них живет тепло.
Аленушка.
Ты меня укутаешь Теплой белой шубою. Спят мои травиночки В темной тишине. Я прижму к своей груди Твои пальцы грубые. Если в них живет тепло, Значит, быть весне.
Иван. А теперь давай работать. Пора косу закаливать. Скоро хлеб убирать — много кос понадобится. Коротенькие ножки у хлеба, а как уйдет —не догонишь. (Вынимает из горна косу, опускает в ручей, оттуда с шипением вырывается об¬лако пара.)
Бобриха (высовывается из ручья). Ох, Иван!.. Так ведь и ошпарить можно.
Иван. Прости, Бобриха. Ты бы издали хвостом по воде поплес¬кала, я бы и услышал. А то ведь так и мех твой знамени¬тый попортить можно.
Бобриха. Да ладно. Все обошлось.
Аленушка (любуется косой). Хороша коса получилась. Это кому же?
Иван. Авдотье-солдатке.
Бобриха. А твоя где?
Иван. Потом сделаю.
Бобриха (мрачно). Все другим отдаешь, а себе что останется?
Иван. Что отдам, то и останется.
Бобриха. Как же это?
Иван. А так... Я вот в городе с одним сапожником познакомил¬ся. Мастер несравненный! Гляжу, сидит, сапоги тачает, а сам босой. Как же, говорю, ты сапожник, а без сапог? А он
мне в ответ: птицу, говорит, узнают по полету, а человека по походке. Красивый человек красиво ходит. На нем обув¬ка ярким пламенем горит — всем светит. А что на себе, то себе не видно. Для себя делать — только товар портить. Так что уж лучше босиком.
Бобриха. Ну и что?
Иван. А то, что изделие создателя своего переживет, если в изделие это душа мастера вложена... А настоящая душа чу¬жой радостью веселится.
Аленушка. И чужим горем болит.
Бобриха. Чужому горю хоть посочувствуешь, а как своему помочь? (Тяжко вздыхает.)
Иван (с тревогой). Случилось чего?
Бобриха. Опять у меня этой ночью бобренок пропал.
Иван. Ну найдется. Загулялся где-нибудь, забегался, с другими зверюшками заигрался.
Бобриха. Да третий уже за это лето пропадает. Те-то два так и не нашлись.
Иван (бросает работу). Да что ж ты сразу-то не сказала! По¬шли искать, лес весь обшарим, каждый кустик!
Бобриха. Попросила я птиц, как на рассвете проснулись. Они весь лес обшарили — нигде нет.
Аленушка. Так где же тогда искать?
Бобриха. Если бы знать где... До вечера не найдется — пойду у Ночи спрашивать. Хотя надежды мало. Ночь все знает, только не говорит никому.
Иван. Да не убивайся ты так. Найдется бобренок, и все будет хорошо.
Бобриха. Когда?
Иван.
Сколько снегу ни валиться — Все равно растает снег. Сколько слезонькам ни литься — Все равно услышишь смех. Раскрывает ворота Ненасытная беда.
Но наестся и беда — Не пролезет в ворота.
Бобриха. Пока беда наестся — от нас одни косточки останутся.
В доме слышны голоса сестер.
Иван. Фифуля с Мнекалкой проснулись.
Аленушка. Как их детьми-то звали?
Иван. Да так и звали. Одна, что ни дадут ей,— все «фи» да «фу»... Все не нравится. Вот и назвали ее Фифуля. А дру¬гая, только рот открыла, первое слово «мне» сказала. С тех пор, что ни увидит, про все кричит: «Мне, мне!» Отец, бы¬вало, спросит: «Чего тебе, Мнекалка?» С тех пор и повелось.
Бобриха (прислушивается). А мне показалось ночью, что я голоса их в лесу слышала.
Иван. Почудилось тебе. Да они, как стемнеет, забьются в свою комнату, запрутся на все замки, и спят, от страха ни жи¬вые ни мертвые...
Бобриха. Может, и почудилось... А вы опять большой молот поднять пытались? Отец твой покрепче тебя был, да и то только вместе с матерью твоей его поднимал... Так что ты до поры до времени и не пытайся. А придет время — и под¬нимешь, и сундучок откроется.
Иван. Так когда же оно придет?
Бобриха. А это пока секрет.
Иван. И что в сундучке лежит, тоже небось знаешь?
Бобриха. Чего не знаю, того не знаю. А если бы отец твой секрет мне этот доверил, я бы его не выдала.
Иван. Неужто не сказала бы?
Бобриха. Нет. Знаешь, что для меня твой отец сделал?.. Я ма¬леньким бобренком в сеть попала, запуталась, изранилась вся. А отец твой меня из сети вынул, вылечил и обратно в реку пустил. Я ему жизнь свою должна. Только вот умер он раньше меня, и долг мой теперь отдать некому...
Из дома доносятся крики сестер.
Иван. Опять раскричались.
Аленушка. И когда ж они угомонятся?
Бобриха. А никогда. Разними их, Иван, а то они глаза друг
дружке выцарапают. Да хворостину взять не забудь. Иван. Нельзя их бить. Сироты они.
Бобриха. Такие сиротки кому хошь горло перегрызут. Иван. Какие ни на есть, а все же сестры родные, да к тому ж сироты. Мне отец завещал жалеть их и кормить, пока замуж не выйдут. Бобриха. Они у тебя сыты, одеты, обуты, с утра до ночи толь¬ко и делают, что наряды свои считают. А ты им все новью да новые покупаешь... Зачем им замуж-то выходить? Ба¬луешь ты их.
Иван. А кого ж мне еще баловать? Мне баловать больше неко¬го. (Продолжает работать и поет.) Дом уже почти готов, Ярче всех других обнов Крыша новая на нем. А при чем здесь молоточек? С кровлей кровельщик хлопочет, Бьет железо молотком! Под гитарный перебор Пляшут звезды, пляшет бор! А при чем здесь молоточек? А при том, что в кузне Ночью Тянут струны молотком. Все на свете сделать мог — Вдруг сломался и умолк.
(Показывает сломанный молоток и притворно-печалънЬ смот¬рит на него.)
А какой с поломки толк?.. И при чем здесь молоточек?.. Он поможет, коль захочет, Сделать новый молоток. Бобриха. Слышь, Иван... По деревне глухой слушок идет, буд¬то сестры твои хотят тебя со свету сжить, дом продать и в заморские страны поехать за принцев свататься.
Иван. Слушок, он всегда глухой. Когда слова умного глухой дурак повторяет, всегда слух рождается. (Аленушке.) И ты слышала?
Аленушка (уклончиво). Да мало ли что говорят... Слухи жи¬вут в ухе, а работают на языке. Бобриха. Эх, Иван, сели они тебе на шею и ездят. Иван. А у меня шея крепкая... Эва... Пусть покатаются. Бобриха. Укатают они тебя, Иван.
Иван. Что ж ты их ругаешь? Они ведь тоже отца моего дочки. Бобриха. Был бы отец жив, он бы им напомнил, откуда у них ноги растут.
В доме снова крики.
Иди, иди, пожалей их...
Иван идет в дом.
(Аленушке.) А ты чего молчала? (Передразнивает.) Слухи живут в ухе...
Аленушка. Если б я сказала, он бы подумать мог, что я его
сестер оговариваю — сама замуж тороплюсь... Бобриха. Хорошие вы с Иваном, добрые. А злу-то рядом с доб¬ром всегда сытно живется. Хитрость за счет простоты пи¬тается да над простотой и хихикает. Аленушка. Уходить мне надо... Бобриха. Зачем?
Аленушка. Пять лет уже в невестах хожу. Надо мной вся деревня смеется... Вечная невеста... Я понимаю! Иван сло¬вом связан — отцу обещание дал. Да и мне больше невмо¬готу. Боль терпеть не страшно, страшно терпеть смех. Бобриха. А об Иване ты подумала? Аленушка. Подумала.
Иван (возвращается). Вроде утихомирились... Бобриха. Иван, Аленушка уходить собралась. Иван. Далеко ли?
Аленушка. А куда глаза глядят... Не могу я смотреть, как ты между мной и сестрами разрываешься. Вечер со мной погуляешь, так потом всю ночь работаешь. Надорвешься ты от такой работы, раньше времени стариком станешь... Да и у меня сил нет: все в меня пальцами тычут.
Иван. Эх, Аленушка... Да у меня, кроме тебя, и свету нет в оконце... Уйдешь ты — все вокруг печалью горькой покроет¬ся... Так неужели ты меня в эту печаль кинешь?
Аленушка. Нет... (Тяжко вздыхает.) Нет, не кину.
Иван. Погоди. Вот выйдут сестры замуж...
Бобриха. А чего им торопиться? Ты вот заставь их работать — они сами замуж побегут. Бездельничают они.
Иван. Отец говорил: ни в чем сестрам не отказывай. Тяжела сиротская доля, а женская доля сиротская во сто крат тя¬желей.
Бобриха. Аленушка же работает.
Аленушка. А толку что? Работа есть, а счастья нету. Oxf чует мое сердечко — не увидеть нам счастья нашего ни¬когда. Боюсь я... Всего боюсь...
И в а н. Да что ж ты у меня такая пугливая?
Аленушка. Напуганная — вот и пугливая.
Фифуля с Мнекалкой вышли во двор, прислушива¬ются.
Бобриха (втянула настороженно воздух). Что-то совиным да лисьим духом запахло.
Иван. Мерещится тебе. Откуда тут сова с лисой.
Бобриха. Ночью этой, как бобренок пропал, тоже совиным да лисьим духом несло.
Мнекалка. Погляди-ка, один там Иван?
Фифуля (подкрадывается к кузнице, заглядывает). С компа¬нией. Фи... Бобриха там да Аленушка, чтоб им — фу!—ни дна ни покрышки.
Мнекалка. Позови его. Да поласковей.
Фифуля. Иванушка! Можно тебя на минуточку?
Иван (выходит). Чего вам, сестрицы?
Мнекалка. Иван, а Иван, мы чего придумали!
Фифуля. Мы такое придумали, что никогда бы и не подумали, что такое придумать можем.
Мнекалка. Иван, а Иван, достань ты нам звезду с неба, са¬мую яркую.
И в а н. Эва, чего вам в голову-то стукнуло.
Фифуля. Ты послушай, что в книжке умной написано. «Говорят, царевна есть, Что не можно глаз отвесть. Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает — Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит».
Иван. Начитались...
Мнекалка. Сам же велел нам книжку читать.
Фифуля. Мы тогда тоже красивыми станем, от женихов отбоя не будет. Была бы у нас звезда во лбу, так и на нас бы князья женились.
Мнекалка. А то и принцы!
Иван. Эва, дуры вы какие глупые. Так ведь не украшение кра¬соту красит, а красота — украшение.
Фифуля (всхлипывает). Не достанешь звезду—век в девках останемся.
Мнекалка. Мы замуж не выйдем — и ты не женишься.
Фифуля. Без звезды этой иа нас женихи не смотрят.
Мнекалка. Отворачиваются... Ты дай мне звезду, так я тогда...
Иван (смеется). А может, от звезды этой яркой женихи ваши и впрямь ослепнут да сослепу, глядишь, и замуж возьмут?
Ф и ф у л я. Возьмут!
Ива н. Горе вы мое луковое, висите вы у меня на шее, будто гири железные. Согнуться с вами легко, да разогнуться тяжко... Только как же я до неба-то доберусь?
Фифуля. А в кузнице у тебя лесенка стоит.
Иван. Так в ней же всего две ступеньки. А небо —эва! — где оно...
Фифуля. Ты же у нас умный, придумаешь как... Мы тебе за это штаны новые сошьем. А то —фи! — ходишь весь в за¬платах. У нас ткань есть заморская, волшебная. Если в штанах этих волшебных на плуг сядешь, плуг сам, без ло¬шади с утра до ночи пахать будет.
Мнекалка. А не придумаешь — мы в девках останемся да и ты на Аленушке не женишься. Век в невестах рядом с то¬бой не проходит. Уйдет она от тебя.
Иван. Не уйдет от меня Аленушка, нет!
Мнекалка. Нет-то нет, да не на все ответ. Когда-то и «да» сказать придется.
Фифуля. Ну, Ваня...
Мнекалка. Ванечка!..
Фифуля. Ванюша...
Мнекалка. Иванушка...
Фифуля. Иванчик...
И в а п. Нет, не дело вы, сестры, задумали.
Мнекалка. Ты что же, отказываешь нам? Ну смотри, Иван!..
Фифуля. Погоди, Иванище!..
Мнекалка. Поплачешь ты потом, Ванька!
Фифуля. Не забудем мы тебе этого, Ванек!
Иван. Ну чего раскричались?.. Как я туда, до этой звезды, до¬берусь?
М н е к а л к а. Доберешься. Ну, Иван, ну, братик ты наш род¬ненький, ну придумай чего ни то...
Иван. Дали вы мне задачку... Только ведь воровство это будет.
Фифуля. У кого воровать-то?
Иван. У неба. ,
Фифуля. Да у него этих звезд считано-несчитано. Если ты из амбара одно зернышко возьмешь — воровство это?
Иван. Я возьму, другой возьмет...
Фифуля. Ну три зернышка... А их там мильон, как звезд на небе...
Иван. Ладно. Я подумаю.
Фифуля. Подумай. А мы тут посидим, подождем.
Мнекалка. Только недолго думай. Нам ждать некогда.
Иван ушел в кузницу.
Фифуля. Думаю, теперь полезет.
Мнекалка. Ох, сестрица, я гляжу, ты уговаривать масте¬рица.
Фифуля. Мастерица-то мастерица, да как бы чего не вышло.
Мнекалка. А чего может выйти? Тут наше дело верное. Не долезет, расшибется — мы все продадим, за женихами ри¬немся. А достанет он мне звезду с неба — считай, принц у у меня в кармане.
Фифуля. Почему это тебе?
Мнекалка. Да не бойся, поделимся. За настоящую-то звезду и двух принцев отхватить можно.
Бобриха. Чего им еще от тебя надо?
Иван. Пристали: звезду с неба достань.
Бобриха. Совсем взбесились!
Иван. Ты скажи мне, Бобриха: можно долезть до неба?
Бобриха. Звезды не одному тебе светят.
Иван. Ты не хитри. Ты прямо мне скажи: можно?
Бобриха. Можно-то можно, да только осторожно. Много их бы¬ло, которые до неба хотели добраться, да косточки их опять же в земле гниют.
Иван. Можно или нет?
Бобриха. Все на свете мояшо, только что потом будет?
Иван. Что потом будет — это моя печаль. С неба не убудет, а у меня с плеч забота свалится. Вон бабам по тридцать лет, а они все в девках сидят. Так, глядишь, без мужей да без работы от безделья помрут...
Фифуля (всовывает голову в окно). Помрем, Иванушка, обя¬зательно помрем.
Мнекалка (просовывает голову в дверь). Только не скоро, ко¬нечно, поживем еще пока.
Фифуля (всхлипывает). Не достанешь звезду —не выйдем мы замуж.
Мнекалка. Нам по тридцать, так уж и Аленушке за два¬дцать.
Аленушка. Вы обо мне не заботьтесь.
Иван. Видишь, Бобриха, некуда мне податься.
Бобриха. Не дело ты задумал, Иван, не дело. Клянусь своим
мехом, ничего из этого не выйдет. Иван. Все одно полезу. Бобриха. Как? Иван. А вон лесенка стоит.
Бобриха. Дурья голова, да в ней всего две ступеньки. Иван. Вот я ее пополам и распилю. Как на вторую ступеньку стану, так нижнюю сниму и на верхнюю поставлю, а потом снова нияшюю на верхнюю — так, глядишь, и долезу. Аленушка. Иванушка, не надо! Боюсь я, убьешься ты. Иван. Хватит грусть-печаль нагонять. От печали плуг затупляет¬ся да телега в кювет валится. А еще от печали люди гнутся, а у них от этого штаны рвутся. Аленушка. Ас чего веселиться-то?
Иван. Веселиться-то не с чего, да есть зачем. Печальный ра¬боту завтра сделает, а веселый — сегодня. (Берет лесенку.) Ну, я пошел. Бобриха. Давай хоть попрощаемся. Иван. А чего прощаться, увидимся еще. (Уходит.) Аленушка. Тревожно мне на сердце. Бобриха. И мне не весело. Фифуля. А нам весело! Мнекалка. Даже очень весело!
Фифуля с Мнекалкой исчезают.
Бобриха. То бобренок пропал, теперь Иван пропасть, может... Эх, пришла беда — открывай ворота. Но клянусь своим кра¬сивым мехом, я найду того, кто утащил бобренка и месть моя будет страшной. Аленушка. Ты скаяш лучше, как Иванушке помочь? Бобриха. А как ему поможешь? Теперь только ждать надо... Иди домой, за работой быстрей время летит.
Аленушка уходит, и Бобриха тоже исчезает в ручье. А в своей комнате весело злорадствуют Фифуля и Мне¬калка.
Фифуля. Думаешь, долезет?
Мнекалка. А не долезет — шлепнется.
Фифуля. Погляди-ка своим совиным глазом сквозь темноту: не видно на небе Ивана?
Мнекалка (выглядывает в окно). Не видно пока... А ты своим лисьим нюхом принюхайся: не слышно Иванова духа?
Фифуля (принюхивается). Нет еще, не слышно. Эх, сейчас бы самое время в ночном лесу поохотиться! Догнать бы зай¬чишку дрожащего!..
Мнекалка. Мне бы сейчас мороженого с вареньем и со слив¬ками...
Фифуля. Фи... мороженое... Где ты его тут возьмешь, в де¬ревне?
Мнекалка. Это верно. Тут только каша мужицкая. А в сто- лицах-то, в царских теремах, его сколько хошь на балах всяких едят.
Фифуля (всхлипывает). Не хочу каши мужицкой, а хочу прин¬ца с мороженым.
Мнекалка. Потерпи, потерпи, моя лисонька. Только бы мне Ивана дождаться.
Фифуля. Терплю, терплю, моя совушка.
Мнекалка. Давай поспим немножко. (Садится в кресло.)
Фифуля. Ивана проспим.
Мнекалка. А мы самую малость. Чуть-чуть.
Фифуля. Но только совсем чуть-чуть. (Тоже садится в кресло.)
И обе сразу с храпом засыпают. Летом ночь короткая, и вот уже рассвет чуть забрезжил. В кузницу вбегает Але¬нушка, а из ручья высовывается Бобриха.
Бобриха. Ну что?
Аленушка. Добрался Иван до звезд!
Бобриха. Да ну?
Аленушка. Как стемнело — сразу с неба звезда одна вниз по¬катилась, потом другая, а потом еще две... Ну, думаю, зна¬чит, Иван по небу ползет, звезды от него в стороны шара¬хаются...
Бобриха. Глупенькая, в августе всегда так бывает. Это по звезды, это камни залетные над землей сгорают.
Аленушка (разочарованно). Да?.. А так я всю ночь на небо глядела — ни одна звездочка не шелохнулась. Только под утро смотрю: вроде одной звездочки нет на небе. Я сразу бегом сюда.
Бобриха. Ох, Аленушка, тебе бы в школе немного поучить¬ся... На рассвете звезды не исчезают и не гаснут, а это Зорька Утренняя из ревности от глаз наших красотой своей их заслоняет. Будто кричит нам: мной, мной любуйтесь!..
Аленушка. Боюсь я. За Ивана боюсь.
Бобриха. Да уж... Понесли его черти. Оттуда и сорваться можно.
Аленушка. Нет, не может он погибнуть!
Бобриха. Все смертны.
Аленушка. А Иван не погибнет.
Бобриха. Это почему же?
Аленушка. Потому что я его люблю.
Бобриха. Если бы любовь от смерти спасала, все вечно бы яшли. Всякое живое существо па земле кто-нибудь да лю¬бит.
Аленушка. Зачем ты меня пугаешь?
Бобриха. Видишь ли, пад Иванами с древних времен стран¬ное заклятье лежит: все Иваны вечны, по ни один Иван сам себя пережить не может. Каждому свой срок, а кому ка¬кой — не сказано.
Аленушка. Совсем уже светает.
Бобриха. Сейчас Зорька Утренняя появится.
И вдруг снова становится темно. Совсем темно.
Аленушка. Смотри, с неба звезда спускается, будто кто ее в руке несет!
Бобриха. Неужели Иван до неба долез?
Аленушка. Я говорила тебе, говорила?
Бобриха. Погоди радоваться. Хорошо, если выпросил он звез¬ду. А если без спросу?..
Иван (появляется с яркой звездой в руке). Говорил я вам: еще поздороваемся. Ну как вы тут?
Бобриха. Мы-то ничего. А ты вот звезду выпросил или без спросу взял?
Иван. Да там звезд этих видимо-невидимо... Любую выбирай! Только мне одна звезда больше других понравилась. Ма¬ленькая, пушистая, упругая. Светлый лучик от нее, как сквозь влагу, проходит: играет, искрится, тысячью зайчиков отражается. Я протянул к ней ладонь, а она сразу к ладони моей и прильнула. Теплая, влажная еще от росы утренней... От страха дрожит и от страха же к ладони моей еще сильней прижимается.
Аленушка. Боялся ты?
Ива н. Некогда было бояться. Пока туда, пока обратно...
Бобриха. Ты бы у Ночи разрешения спросил.
Ива н. А чего спрашивать, когда они сами просятся... Подмиги¬вают со всех сторон: мол, меня возьми, меня... Пойду сест¬рам звезду отдам, а сам посплю немного... Теперь сестрицы мои никуда не денутся, выйдут замуж. А значит, скоро и наша с тобой свадьба. Готовь подарок, Бобриха!
Бобриха. Я-то приготовлю, да как бы другого подарка не было...
И в а н. Ладно, ладно ворчать... Я спать хочу.
Аленушка. Рада я, что ты вернулся.
Иван. Вот и хорошо. Посплю часок прямо в кузнице, а с рас¬светом — снова за работу.
Бобриха. Да был уже один раз рассвет.
Иван. Один был — значит, и другой будет.
Бобриха. Два рассвета в один день не бывает. Не нравится мне все это...
Иван. Опять тебе мерещится.
Бобриха. Я не человек, мне мерещиться не может. Я зверь. А к зверю впереди беды тревога бежит.
Иван. Ладно. Идите все спать, а днем увидимся.
Аленушка уходит, Бобриха опускается в ручей, а Иван со звездой идет в дом и стучит сестрам в дверь.
Иван. Вставайте, сонн, я вам звезду с неба принес!
Фифуля с М непалкой вскакивают с кресел, откры¬вают дверь.
Мнекалка. Ух ты! Красота-то какая! Ф и ф у л я. Фи... Чего ж она такая маленькая?
Мнекалка. Что ж ты, дурак ты этакий, всего одну звезду
взял? Нас же двое. Иван. Так вы ж сказали — одну. Мнекалка. Мы-то думали, что ты не долезешь, Иван. Все! Даю вам три дня сроку — чтоб вышли обе замуж. Мнекалка. За три дня мы не успеем. Нам к принцам ехать —
платья новые пошить надо. Иван. Как хотите, а замуж выходите. Все, я спать пойду. Голос Звезды. Зачем же ты, Иванушка, меня в чужие руки отдаешь? Я ведь тебя за смелость твою полюбила, потому и пошла к тебе.
Иван. Прости меня, Звезда-красавица, но не для себя я на небо лазил. У меня-то и на земле своя звездочка есть, Аленуш¬ка моя. (Отдает Звезду Мнекалке.)
И сразу Звезда чуть меньше светить стала. Но Иван не заметил этого, пошел в кузницу свою спать.
Фифуля и Мнекалка (танцуют вокруг Звезды и поют). Если жить и не тужить, Хорошо на свете жить. Не готовить, не стирать, Комнат зря не убирать. Не сушить, не гладить, Только песни ладить. В игры разные играть И наряды примерять. Если так на свете жить, Можно жить и не тужить. Мнекалка. Я с этой Звездой теперь за князя замуж выйду! Фифуля. Почему это ты? Да я с этой Звездой за герцога пой¬ду. (Вырывает у Мнекалки Звезду, и Звезда еще меньше светит.)
Мнекалка (вырывает у нее Звезду). А я —за принца!
Звезда уоюе совсем почти не светит.
Фифуля. Ая — за короля!
И все. Погасла Звезда, упала на пол, закатилась в угол, а во тьме кромешной ее и не видно. Сестры шарят в темно¬те, но найти не могут.
Голос Звезды. Не ищите меня. Я не ваша.
Мнекалка. Никуда ты от нас не денешься. Я совой обернусь —-
мигом тебя в темноте увижу. Фифуля. А я лисой стану. У лисы ночыо глаз зоркий. Голос Звезды. Может, и найдете. Да только я вам светить
все равно не стану. Мнекалка. Это что же выходит? Обманул нас Иван? Фифуля. Пойдем будить Ивана!
Сестры вбегают в кузницу, начинают трясти спящего Ивана.
Мнекалка. Вставай, обманщик! Фифуля. Все равно мы тебе спать не дадим!
Но Иван спит как убитый. Они хватают железки, пустые ведра, гремят над его головой.
Аленушка (входит). Ну и темнотища! Еле дорогу нашла. Иванушка, что в деревне-то делается! Все мужики спят, никого разбудить невозможно. Бабы пошли на луг сено ко¬сить, так в темноте все друг друга косами изранили...
Слышен далекий тревожный звон колокола.
Это ночной сторож на колокольне тревогу бьет, чтоб бабы с лугов по звуку возвращались. Только он один и не спит во всей деревне... Слышишь меня, Иванушка?.. Да где ты тут? (Находит в темноте мехи, раздувает их, огонь в горне усиливается, и в кузнице становится светло. Увидела се стер.) И вы тут?
Фифуля. Спит твой Иван. Мы уж его трясли-трясли, никак он не просыпается.
Мнекалка. Треснуть его поленом как следует — вот он и про¬снется.
Аленушка. Ему же больно будет.
Мнекалка. Вот от боли и проснется. (Берет полено.)
Аленушка (заслоняет Ивана). Не трогайте его!
Фифуля. А ты здесь не живешь! Катись отсюда!
Мнекалка. Убирайся, уродина!
Бобриха
|
